Олег Кашин, журналист

— На журфаках существует курс истории отечественной журналистики — кстати, самый, наверное, небесполезный курс. Там проходят все от Петровских «Ведомостей» до Овечкина и Аграновского. Если преподаватель успевает, то добираются до момента стремительного пожелтения «Комсомольской правды». Если бы перед вами стояла задача показать человеку, который ничего не знает об истории отечественных медиа, но хочет там начать работать, какие-то опорные тексты — какие бы вы выбрали?

— Про тексты я вот так на бегу с ответом затруднюсь, тут надо садиться за подшивки и выбирать с карандашом, но я бы совершенно точно отдельный курс посвятил перестроечным «Огоньку» и «Московским новостям» (собственно, я по ним и учился, и сейчас учусь) — основная крутизна этих двух абсолютно советских и, что важно, абсолютно придворных изданий состояла в том, что, как я это себе представляю, люди делали их с чувством, что они делают самую главную газету или самый главный журнал в мире. Я когда-то об этом писал, что было ощущение, будто нулевой меридиан проходит строго через здание «Московских новостей» на Пушкинской площади. Ни до, ни после них такого чувства ни у кого в русской прессе, мне кажется, не было, даже Кольцов — вполне выдающийся медиаменеджер, что бы там мы о нем ни думали, — делал свои издания, ориентируясь на западные или дореволюционные образцы, а Яковлев и Коротич вели себя так, будто вообще история только с них и начинается. Хотя, скорее всего, они ничего вообще об этом не думали, не скажу про Яковлева — я с ним был знаком совсем шапочно, но у Коротича я года полтора назад брал гигантское интервью, и мне он показался человеком, гораздо менее масштабным, чем тот журнал, который он делал. Видимо, это действительно была магия.

Ну и если бы мне позволили сделать еще один, помимо этого, спецкурс по русской прессе, я бы посвятил его газетам «духовной оппозиции» девяностых — «Завтра», «Советская Россия», «Лимонка», «Дуэль». Значение и масштаб этого феномена становится ясен только сейчас, когда Путин просто берет и копипейстит в свою путинскую реальность те ценности и идеи, которые двадцать лет назад были сугубо маргинальны. Но они, по крайней мере, были, а кроме Проханова и Лимонова этими вещами тогда вообще никто не занимался, и во многом, я уверен, именно в этом и состоит причина нынешней такой экстравагантной идеологический линии путинского государства. 

— Вас не удивляет, что несмотря ни на что, в журналистику идет огромное количество молодых людей сейчас? Там же огромное количество 20-и или 22-х летних редакторов, фрилансеров, журналистов, сидят и никуда не уходят, даже увидев, что заработать тут сложно, мест мало, всех задушили и т.д.? Вот есть ли какая-то романтика профессии, соответствующая нынешнему времени?

— Не удивляет совершенно. Представление о реальности, что в ней все ужасно и всех задушили — оно свойственно только очень небольшому кругу людей, к которому, да, принадлежу и я, но я не имею права навязывать это представление всем остальным, и никто не имеет. Я знаю натуральных романтиков, которые работают на государственных телеканалах, и логично, что их ряды пополняются какой-то молодежью. Это как бы и есть жизнь. А что профессия не самая денежная — ну представьте, что было бы, если бы все шли в самые денежные профессии. 140 миллионов ментов, что ли?

— Что бы вы советовали сейчас почитать из западной прессы или блогов? Просто есть же в парфеновском фильме о «Коммерсанте» Елена Нусинова, которая говорит, что «Мы хотели делать New York Times, но сами этот New York Times не видели в глаза, просто была такая идея», или, скажем, в «Афише» в начале 2000-х на столах валялись журналы ID и Dazed & Confused — так вот — а сейчас, как вам кажется, что должно быть в закладках у редакторов нового общественно-политического портала?

— С прошлой весны я каждую неделю так старомодно читаю бумажный Time, который выписываю, а так я трачу деньги в айтюнзе на те же New York Times, Wall Street Journal и New Yorker, но его читаю меньше, потому что он все-таки для людей другого контекста, чем тот, в котором привык жить я. Поэтому я, видимо, плохой советчик в таких делах — знаю, что стоило бы добавить в закладки хотя бы Buzzfeed, но что-то останавливает.

— Планируете ли вы к своему стэндалону kashin.guru (вообще это слово — стэндалон — уместно? вы как называете это? блог?) подключать авторов? Дизайнеров?

— А я их уже подключаю. Логотип, копирующий The Sun, мне нарисовал художник, известный как Семен Горбунков, он же рисует такую же штуку, как дудлы у Google — в единственной пока постоянной рубрике я собираю самые важные новости каждый день, это иллюстрируется моим портретом в интерьере программы «Время», и достаточно часто в этот портрет вносятся какие-нибудь смешные изменения, и все это рисует Семен Горбунков.

А что касается авторов — мне уже пишут разные люди, несколько статей написал политолог Федор Крашенинников, прекрасный очерк был у журналиста Павла Никулина, совсем маленькую колонку написал военный эксперт Александр Храмчихин, которого я вообще очень давно очень люблю как автора, и вот сегодня мне сам прислал свою статью депутат Илья Пономарев.

Слова «блог» применительно к своему сайту я маниакально избегаю, хотя у него и есть многие признаки блога.

— Вы сделали собственное медиа фактически вслед за Просвирниным — это логичный шаг, как-то даже само собой разумеющийся. Если пофантазировать, то можно предположить, что сейчас вашему примеру последуют еще несколько журналистов с именем, а условный журнал «Афише» назовет это трендом и опубликует сборный материал, где будет прямая речь создателей этих блогов, которые фактически и есть новая система СМИ. Мне интересно по роду деятельности — там, в этих общественно-политических стэндалонах будут появляться отделы культуры? Как они будут выглядеть?

— Ну я сам всегда мечтал работать в отделе культуры, время от времени, если позволяет ситуация, сам с удовольствием выступаю в роли или критика, или культуролога, иногда даже это приводит к такой дедовщине — натурально нахожусь под впечатлением от того, как на днях в фейсбуке такая большая делегация творческой интеллигенции достаточно грубо хором мне указала, что права рассуждать на культурологические темы у меня нет. Культура и политика всегда шагают рядом, так что о всяких таких штуках я, уверен, буду писать и сам, и авторов привлекать буду. Вот уже жду один текст, который, надеюсь, мне напишут.

— Как вы познакомились с Просвирниным? Что вы знали о нем до «Спутника и Погрома»?

— Ну, в Живом Журнале мы знакомы лет двенадцать, лично — чуть меньше. Я помню его первый визит ко мне в ЖЖ — я, юный сталинист, писал, что Сталин был молодец, потому что после него остались высотные здания, а Егор, еще более юный, но уже националист, возражал мне, что как-то несоразмерна цена в миллионы жизней за эти красивые здания. То есть, по крайней мере, он в своих взглядах был последовательнее меня.

А так — когда-то я публиковал его статьи на ресурсе, который редактировал, когда-то он публиковал мои статьи в журнале, в котором он работал. Это не человек из ниоткуда, это очень яркий и очень талантливый герой того поколения, к которому принадлежу и я. Социальные сети — наш общий социальный лифт с начала нулевых.

— Егора Просвирнина, по всей видимости, не будет на форуме 3D-журналистика. Это не вопрос, но тем не менее, скажите что-нибудь.

— Ну я несколько раз сталкивался с этой ситуацией — говорю организаторам какого-нибудь форума: позовите Просвирнина, — а они мнутся: ну как это, у нас ведь такие люди будут, депутаты, политологи. Ну, дело ваше, слушайте песню «Валенки» в исполнении традиционных спикеров.

Когда я приезжал на прошлую 3D-журналистику, заодно познакомился с братьями Дуровыми. Один из них оказался постоянным читателям «Спутника и Погрома», и сразу в моих глазах вырос на несколько пунктов.

— Егор пишет, что нынешняя система того, что условно называется «либеральной прессой» в России (и что частично само закрывается, а частично душится самым беззастенчивым образом) ему составляет слабую конкуренцию, и призывает либералов сделать свой «Спутник». Как бы вы видели состав редакции такого портала-конкурента «Спутника», отстаивающего либеральную идею в России?

— Да никак на самом деле, такие сайты уже есть — как минимум ЕЖ и Грани.ру, и как-то я бы не назвал их конкурентами «Спутника», не тот уровень, «не круто».

Самое смешное, и в этом даже отчасти стыдно сознаваться — вот есть такой уже многолетний проект каких-то нашистов, «Лев Щаранский», такая пародия на среднего автора Граней, и часто эта пародия оказывается ярче оригинала. И вот тот либеральный «Спутник», о котором вы говорите, мог бы выглядеть примерно так же (только, разумеется, без этого антилиберального подтекста), но для этого требуется невозможное — хотя бы небольшое количество самоиронии у этого сообщества, крайне серьезно относящегося к себе. 

— Пейволл денег не приносит — во всяком случае пока у нас нет железобетонных примеров. Краудфандинг — тоже, потому что там получается не «крауд», а несколько обеспеченных инвесторов плюс редкие небольшие пожертвования вежливости от читателей. Вы как думаете, эта ситуация переломится?

— Как начинающий сайтостроитель я очень, очень, очень на это надеюсь. Как потребитель — я уверенно могу сказать, что если бы была возможность пожертвовать той же «Кольте» простым нажатием кнопки в айтюнзе, я бы жертвовал ей гораздо больше, чем теперь — просто психологически. Так что я надеюсь, что ситуацию переломит именно технический прогресс. Когда у меня с карточки сами собой раз в месяц списываются 700 рублей за New York Times, я вообще об этом не переживаю — а оставить пятисотенную и две сторублевки в газетном киоске я бы, скорее всего, не решился бы — дорого же.

— Раньше у меня случалось такое: приходишь на работу, спешишь, открываешь компьютер, почту — и там в чате тебе пишут «Ну что, наши допрыгались, а ты не верил». Чтоб понять вообще в чем дело и ответить в духе «наши еще не допрыгались», я рефлекторно открывал «Ленту» и «Коммерсант», сейчас уже бью себя по рукам. Так вот. А сейчас в России есть хоть одна новостная лента, которой вы пользуетесь? Посоветуйте.

— Я третий раз за два дня слышу этот вопрос, и ничего не могу сказать кроме «Спасибо, что вы именно меня считаете человеком, который может ответить на него». Нет ответа, нет такой ленты. А, ну и читайте kashin.guru, раз в сутки по будням такая лента там есть в виде ежедневного обзора новостей.

— А из не оперативных ресурсов? Я имею в виду, есть ли какой-то неизвестный Стас Яковлев — такой, каким сам Яковлев был в момент «Мы придем еще»? 

— Да, конкретный Станислав Яковлев, конкретный «Спутник и погром», конкретный Дмитрий Ольшанский, конкретная Мария Баронова — в принципе, когда есть заслуживающий внимания пост в фейсбуке или текст, он точно дойдет до вас хотя бы в виде фразы — «А вы читали?» Это как раз замечательное качество «вирусного редактора» — хорошие тексты он гарантированно приносит любыми способами. Я когда был молодым блогером, часто писал пост с пометкой «дублирую в прайм-тайм», наивно думая, что моя вчерашняя статья собрала два или три лайка вместо ожидаемой мною тысячи только потому, что я невовремя дал на нее анонс. На самом деле это просто фильтр, который моя статья не прошла. Если я написал что-то удачное, я сам увижу ссылку на свою статью в ленте — читатели расшарят ее еще до того, как я проснусь.

— Понемногу от дурацких разговоров о «митбольщиках и велодорожниках» люди переходят к уважительному отношению к этому поколению. Очевидно — во всяком случае, в Петербурге-то точно — что эти люди сейчас занялись не сильно прибыльным, но здоровским частным бизнесом, что они знают себе цену, и так просто не откажутся от своих лофтов, баров, веломастерских, архитектурных бюро, сайтов и т.п. На The Village опубликовали Илью Азара, как только стало понятно, что Lenta.ru больше не существует в том виде, в котором ее знали. Так вот — у них (у поколения, и у конгломерата Lookatme) — есть шансы, есть сила?

— Есть сила, а говорить о шансах уже не стоит, потому что эти шансы уже давно реализуются. И кстати, хотел бы обратить ваше внимание на Hopes&Fears — тоже из этой группы, и, пожалуй, лучшее вообще сейчас издание о неолигархическом бизнесе.

Это как Чехов говорил, что великий писатель ближайшего будущего работает сейчас на паровозе машинистом. Выдаюшиеся медиа тоже по этому принципу вырастают — выиграет не тот, который за кучу денег наберет звездную команду, а тот, кто будет работать на паровозе, а потом подумает — а не пора ли мне написать об уважительном отношении к поколению?

— Это забавно?

— Да, мне кажется.

— А вас в целом этот этикет интернет-юмора, этакого ерничества, не достал? Я про лого газеты «Жизнь» на Kashin.guru, отсутствие кавычек в ваших постах в фейсбуке, «Школе N57» в том же фейсбук-профиле. То есть в ЖЖ было просто токсичнейшее болото сарказма и это было этикетом общения в своем роде, но сейчас — не скучно?

— Вообще скучно, конечно, и уж кем я себя точно не считаю — эталоном чувства юмора. Но шутить надо, главное, чтобы это не было самоцелью и лицемерием — тоже люблю об этом говорить: вот есть такое уже общее место: у человека должна быть самоирония. И самые пафосные, самые обидчивые, самые серьезно относящиеся к себе люди натужно начинают шутить о себе — и это дико выглядит, как правило. Но это все же не главная причина токсичности нашего болота, меня гораздо сильнее расстраивают лицемерие, клановость и прочие какие-то такие вещи, союз кукушки и петуха на вечере выпускников 57-й школы.

— Про ЖЖ еще. Вы продолжаете читать Галковского? И вот всегда интересно было — любите ли вы Мишу Вербицкого?

— Галковского читаю много лет, люблю «Бесконечный тупик», вообще очень ценю его со всеми поправками на особенности его поведения в ЖЖ. Вербицкого — ну как, читаю иногда, но он все-таки из другого, нежели Галковский, пространства, и это не всегда интересно. А Галковский — это классик, тут я не иронизирую совсем.

— Еще важный вопрос: вы же все время в соцсетях и в почте. Как вам при этом удается писать тексты в таком количестве и так скоро? По идее же на тексте надо концентрироваться, даже если вы этим годами занимаетесь, а параллельная интернет-активность страшно отвлекает и рассеивает внимание. У вас есть какой-то ритм дня?

— Ну я поздно просыпаюсь и поздно ложусь, долго завтракаю и, если ничего не гонит меня на улицу, как правило, не выхожу из дома раньше двух часов дня. Пишу быстро (если не брать игру с The Village — это отдельная история, просто игра, на скорость, уникальный случай) и хорошо только в том случае, если меня всерьез волнует тема и мне есть что сказать. То есть скорость, количество (которое все-таки в моем случае преувеличено — сравните меня с Быковым) — это скорее частности, а работа колумниста это очень тяжелый труд, и мой личный враг — всякий, кто говорит, что фигачить колонки — это не журналистика, или что это легче, чем какие-то другие жанры.

Я понимаю, что у многих есть представление обо мне как о таком маньяке, который может написать что угодно о чем угодно — нет, это совсем не так, но если так людям кажется, то, видимо, я умею скрывать свои авторские особенности.

А активность в соцсетях — ну это просто такой фон. Вы умеете работать при играющем радио, ну вот у меня такое странное радио.

— Несколько лет назад вы читали лекцию о скором расколе России. Часто в журналистских кругах можно было слышать, что эту территорию уже не скрепляет ничего, кроме нефте- и газопроводов, а также телесигнала Первого канала. Эта идея — о расколе — все еще важна для вас?

— Важна, конечно. Я же из Калининграда, и до сих пор там прописан, ну и вообще — думая о будущем, надо рассматривать все возможные и невозможные варианты. Мне жаль, что это вот-вот запретят законом, это будет какой-то совсем идиотизм — ну запретили вы писать, а думать тоже запретите? Неприятно, даже если бы мне вообще не было дела до будущего России.

— Вы довольны — после нескольких лет — книгой «Роисся вперде»? Вы будете еще писать художественную литературу?

— Ну вот я сейчас ее пишу, вернее, писал до начала крымских событий. Слово «писатель» — оно тоже нуждается в куче оговорок, но мы и так уже все в какой-то мере писатели, и хочется как-то развиваться и с этой точки зрения тоже.

А «Роиссю вперде» я по-прежнему советую всем прочитать — мне она действительно очень нравится, в ней я прыгнул выше головы в том числе и как автор политической или социальной публицистики или как правильно называется жанр, в котором я работаю.

— А есть — мне вот правда интересно, хотя это звучит как вопрос из разряда «а чем вы занимаетесь на досуге?» — у вас любимая музыка? Вы здорово писали про Стаса Михайлова, и не так давно — про «Любэ». И да, Борис Борисович. Но что вы слушаете еще?

— У меня в плеере по количеству песен на первом месте — Аквариум, на втором Алла Пугачева, на третьем Гражданская оборона. Музыкальные пристрастия складываются из множества вещей, и я понимаю, что тут гордиться, может быть, особенно и нечем, но, допустим, на «Крузенштерне» у нас в кубрике с утра до вечера играл Михаил Круг, и я слушаю его сейчас, ностальгируя по самому невероятному периоду в своей жизни — ну, такая примерно логика.

В нерусской музыке, как и литературе, я не силен, но по вечерам слушаю Радио-7 с таким пенсионерским плейлистом спокойной западной попсы девяностых, которая в детстве была для меня по каким-то ассоциациям символом бытового благополучия. В общем, я ни над кем не стану трясти своим плеером — слушай, мол, это круто. Это не круто, это просто я.
Источник: Аrt1
Егор Галенко